Тема #285373

Ксения Ларина («Эхо Москвы») — об отношениях режиссера с советской и российской властью
Эльдар Рязанов никогда не был придворным режиссером. Негласное звание «комедиографа» было для него лучшей защитой от обязательных партийных заказов: кому придет в голову поручать серьезное дело государственной важности столь несерьезному человеку?

Рязанов невероятно ценил свободу, потому что знал, что такое жизнь в художественной неволе: ни один его фильм советского времени не избежал цензурных ножниц. Резали и уродовали сценарии, отснятый материал, готовый смонтированный фильм, переозвучивали целые сцены, заставляли менять финал, менять песни, менять артистов. Первый удар наотмашь и из самых кремлевских вершин Рязанов получил от самого Михаила Андреевича Суслова: фильм «Человек ниоткуда» удосужился личной отповеди главного идеологического хранителя державы. После выступления Суслова «Человек ниоткуда» был на долгие годы запрещен к показу, а к Рязанову стали приглядываться пристальнее.

Истории, которые они задумывали с Брагинским, в большинстве случаев оседали в виде пьес — поскольку протащить их на экран практически не было возможности. «Сослуживцы» прежде, чем стать «Служебным романом», получили славу театрального шлягера — пьесу активно ставили по всей стране. «Аморальная история», написанная в 1976 году, только спустя десять лет добралась до экрана, превратившись в «Забытую мелодию для флейты». «Дорогую Елену Сергеевну» (пьеса Людмилы Разумовской) Рязанов пытался пробить в начале 80-х, но позволили ему снять эту молодежную драму лишь в 88-м году.

Любимый многими поколениями телефильм «О бедном гусаре замолвите слово» был искромсан до неузнаваемости еще на стадии сценария, от которого остались буквально ошметки. Рязанов совершил просто чудо, сняв одну из самых изящных и пронзительных своих работ в условиях жесточайшего контроля буквально за каждой репликой. И тем не менее уже в готовом виде картина лишилась нескольких сцен, и самое главное — трагического финала.

Рязанова называют одним из столпов советской сатиры, который имел смелость не просто смешить публику, но и высмеивать «отдельные недостатки» социалистического быта — бюрократию, очковтирательство, взяточничество и прочий стандартный набор из «Фитиля» и «Крокодила». Если бы это было так, Рязанов так и остался бы в истории советской культуры «жанровым комедиографом», и его бы так не боялись власти, не унижали бы своими придирками, замечаниями, угрозами и идиотскими переделками.

Рязанов не высмеивал «недостатки» — он смеялся над системой. Он смешивал ее с дерьмом, он отказывал ей в жизнеспособности, он демонстрировал ее ограниченность, невежество, недалекость. Он наделял ее представителей и охранителей худшими человеческими качествами и подчеркивал, что чем человек дальше от государственных ценностей и структур — тем он порядочней, тоньше, мудрей и счастливей. Собственно, так он и сам жил.

Единственный раз, когда он изменил своим принципам и протянул руку власти — это случай Ельцина. Рязанов не скрывал своего восхищения этим человеком и до конца своих дней сохранил это трепетное и восторженное отношение к первому российскому президенту. Единственное, что он не мог ему простить (в чем он открыто признавался) — это «преемника». Жизнь в путинскую эпоху стала для Рязанова временем разочарований и забытого с советских времен чувства стыда за отечество.

И если в своих надгробных речах кто-то из нынешних «элит» скажет что-то типа «Рязанов не всегда был согласен с решениями нынешнего руководства страны» — знайте, это неправда. Рязанов нынешнюю власть не поддерживал никогда и ни в чем. И относился к ней с презрением. Его последний замысел так и остался неосуществленным — снять фильм по мотивам пьесы Горина «Забыть Герострата».