Тема #44556

Мир сошёл с ума.

Мир сошёл с ума,
Разум наш застлан туманом,
Уже давно нет надежды на завтра,
И остался лишь один вопрос – За кем же правда?
Кто отстаивал истину, стоя до конца,
И ради неё готов был смотреть смерти в глаза?
А может, не осталось уж таких людей на свете,
И зря погибали стоя у станков дети?
Ведь если в правду не верить – её и не будет,
И не во что будет верить всем этим людям,
Тогда, вестимо, получается, что это всё было зря,
И зря сейчас неизвестный войн кормит дождевого червя.
Все идеалы постсоветского народа,
Уж давно устарели, ведь на ложь сейчас мода?
И лишь время вновь показывает свой волчий оскал,
Но за ним надо поспеть, как бы ты не был стар.

Вход в образ.

Кладбище, мешок, хоккейная маска,
Верный мачете до крови затаскан,
Безлунная ночь, лишь шорох в кустах,
Но я не боюсь, ведь я - сам страх.
Я хозяин на приёме у Властителя Ада,
И как настоящему мастеру, мне много не надо,
Есть шанс, есть желание отправить их к праотцам,
И я буду резать, резать, не дождавшись конца.
Их похотливой, чёрствой душонки,
Предварительно пырнув пару раз в район мошонки,
Взять хотя бы того, кто в мешке у меня,
Он был монахом, но каждую ночь топил щенят.
Ну как тут отказать знакомым старушкам:
“Прибил бы кто мразь ту, вместе с подружкой”,
Действую по плану – сначала к Махмеду,
Беру как обычно, день “Д” назначен на среду.
Небольшое волнение подавлено сразу,
Проступает обычно, когда луна в новой фазе,
Поспал пару часов – время кровавой жатвы,
И мне не нужно благословение вашей паствы.
Пока “Святой отец” шёл по дороге домой,
Думал, чем же его убить – Нет, не бензопилой,
Может, лучше рыбацкой блесной, или финкой?
Да нет, лучше мачете, как раз для этой садистской свинки.
Ночь, луны всё так же нет,
Прочь, здесь не нужен её свет,
Безликое тело проходит вдоль обветшалых крестов,
Приятный тенор напевает песенку про китов.
В руке его какой-то мешок, снизу капает что-то густое,
Мясо, которое сейчас в мешке, уж потеряло всё нажитое,
Потому тот товарищ, что с мачете и в маске,
Гуляет по кладбищу, идя без опаски.
Яма два на три, полтора метра вниз,
И смотри, никаких больше виз,
Отныне и навек ты - пропавший без вести,
Лежи спокойно, дай сорнякам прорасти!

Критика времени.

Высшая степень мудрости – различать добро и зло,
Идти наперекор мэйнстриму, не быть ослом,
Различать людей, иметь мнение,
Быть мудрым, не поддаваться порока влечению.
А то так не годится – один шепнул слушок “по секрету”,
А завтра “новость” уж известна всему свету,
На этом крепятся современные СМИ,
Но глупо верить в то, что создано людьми.
Вспомнить хотя бы Башню Вавилона, город Троя,
Сколько было алчных амбиций, уж под слоем перегноя,
Всё, что создано нами, рухнет рано или поздно,
Всё дело во времени, ведь оно слишком постно

Тайны старого дома.

Тайны старого дома, сокрытого в многоэтажной паутине,
Знает только мудрый дед, вечно спорящий в магазине,
Есть ему что рассказать, был бы слушателей круг,
Но, похоже, я единственный, кто видит в этих историях не пустой набор букв.
Вообще, тот дед слыл городским сумасбродом,
Курил, бомжевал, пил с местным сбродом,
Но умным был до жути – моё почтение,
Если б не был сварлив, заслужил бы и народа уважение.
Но вернёмся к мистической постройке, главной теме,
От которой леденеет кровь по всей вене,
Дом пугает людей ещё с царских времён,
Стоит на руинах, над главным Кремлём.
Каждый, кто заходит в ту дверь, назад не воротится,
Всем было плевать, никто не думал, как оно оборотится,
Рушились города, оседала вековая пыль, а дом всё так же нерушим,
Вопрос по сей день остался открыт, неразрешим.
Много воды утекло с тех пор,
Но вокруг дома того всё пылает спор,
“Когда же, когда ужасы прекратятся в нём?”
Это будет в тот же миг, когда Сатана войдёт и в твой дом.

Холодная ночь, ливень, двадцать первый век.

Холодная ночь, ливень, двадцать первый век,
Под лунным светом бесцельно бредёт хмурый человек,
Чёрная куртка, балахон, злой взгляд в никуда,
Над ним не светит боле божья звезда.
Навеки затерян в мире эмоций минутных,
В улыбках натянутых, взорах мутных.
Был грубо высмеян, слит, унижен,
Хотя те же мысли наблюдались и у них же,
И он бежал прочь ото всех, с трудом держа слёзы,
Ведь разбились о бетонную жизнь его хрустальные грёзы.
Бежал, не зная как жить, что делать дальше,
С кем поделиться, кто поймёт без фальши,
Теперь лишь дождь его поймёт, примет и услышит,
Он растворился во мгле, барабанит сейчас по крышам.

Верные друзья.

Счастливое детство, верные друзья,
Вместе с ними можно то, чего с другими сотворить нельзя,
Но ты вырос, поумнел, и потускнел блеск глаз твоих,
Ранее задорен был и весел, но теперь огонь в душе утих.
Из тех людей, которых ты считал друзьями,
Почти все пошли разными с тобой путями,
Очень мало людей, которые что-то значат,
И чёрт его знает, хотел ли ты, чтоб было иначе.
Ты познал людей, лучше б не делал этого,
Разбились о бетон жизни розовые очки – теперь всё фиолетово,
Ты понял суть жизни, суть этих серых будней,
И как ты умудрился остаться волком среди трутней?
То ли я ослеп, то ли потускнели картины,
Или без палитры кто-то нарисовал им всем морщины.
Но твой лучший друг, с которым ты учился в школе,
Твой лучший друг кинул тебя за долю,
Сейчас на коленях, с мешком на голову, под дулом ствола,
Священная пуля твою паутину ереси и лжи разорвала.

Это больной город…

Очередной путник пришёл в этот город, не зная его законов,
Не знал, что все души горожан были разлиты по флаконам,
Он пришёл, заплутавши, в этот бренный остов,
Это больной город, это Город Грехов.
Здесь солнце не светит днём и даже луна боится выходить в ночь,
Здесь важны только разврат и деньги, все чувства прочь,
Здесь воняет перегаром и героином, вместо дорогих духов,
Это больной город, это Город Грехов.
Здесь никто не осмеливается открыто о чём-то судачить,
В этой гавани нет маяка, да и надежда уже не маячит,
Здесь царит анархия к сожалению верхов,
Это больной город, это Город Грехов.
Здесь нет кумиров, здесь нет добрых героев,
Если кто-то неугоден, то через час тому уже могилу роют,
Желаю тебе никогда не познать этот город из моих стихов,
Этот больной город, этот Город Грехов.

Я видел многое.

Я видел многое, чего вам не пожелал б никогда,
Как мёрз крестьянский люд, пока пировали господа,
Как матери продавали детей ради банки священного “Ягуара”,
Как у ребёнка развивался рак в смраде перегара.
Я видел изнанку напыщенного лоска,
Все эстрадные звёзды, словно куклы из воска,
Снаружи ухожены, а в душе лишь холодная и колючая пустота,
И видел, как они пропивали деньги, что подарила им босота.
Я видал ту самую, обратную сторону медали,
Видал, как депутаты в борделе годовой бюджет спускали,
Видал, как после очередной церковной мессы,
“Святой” отец драл сестру, будто вселились в него бесы.
Я видел это всё и никогда не буду таким, как они,
В душе моей только строки, в голове мысли, в глазах огни,
Но я не человек, посвятивший себя истории недрам,
Я - твой призрак Правды, унесённый ветром.

Киров.

Много тысяч людей, сотни бетонных коробок,
Здесь найдёт себе приют даже тот, кто слаб и робок,
Эта область – отождествление настоящей России,
Это город Киров и стихи про него, не от мессии.
Серые люди под синими куполами неба,
Они не променяли души на яркие ярлыки ширпотреба,
Этот город на семи холмах, словно Рим,
Город Киров, как и прежде непоколебим.
Красно-белые трубы ТЭЦ загрязняют атмосферу,
А я здесь, как и прежде, преисполненный верой,
Ленинский район, улица в честь художника,
И я стал этих тихих дворов заложником.
И чтоб там ни говорили, я люблю свой город до конца,
Хоть нет здесь ни Эрмитажа, ни Садового кольца,
В этой комнате на пятом этаже, пока были закрыты шторы,
Я писал стихи – себе для жизни шпоры.

Эй вы, кумиры миллионов!

Эй вы, кумиры миллионов! – Я обращаюсь к вам,
Зачем вы музыку превратили в божий стыд и срам?
Вы продажны, но было за что продаваться?
Для раскрытия этой загадки нужны Холмс и Ватсон.
Эй вы, нефтяные магнаты, зачем вы живёте?
Вы счастливы до тех пор, пока вы Западу нефть продаёте,
Но запомните, что вы наживаетесь на своих собратьях,
И скоро рабочий класс восстанет и свергнет вас бессчётной ратью.
Эй вы, миссионеры, продавшие душу ни за грош!
Ваши религии и учения – наглая ложь,
Все ваши мессии лишь тучные дядьки с деньгами,
Ради собственной жизни они пожертвуют не раз вами.
Эй, читатель, узнаёшь в себе жителей этого зоопарка?
Или тебе эти строки, что мёртвому припарка?
Да это же Россия – страна вражды меж социальными кланами,
А строки про такую родину вовсе не читаются, как Библия путанами.

Помнишь?

Помнишь как в четыре года в соседнем магазине,
Ты сбежал не заплатив кассирше тёте Зине?
Ей было плевать, ты мучился два года,
Взглянуть ей в глаза – то была невзгода.
Помнишь седьмой класс, первую бутылку пива,
Отцовский ремень жалил, будто крапива,
Тебе было стыдно смотреть, как пьют другие,
Их пьяный хохот, будто в сердце стрелы тугие.
Два года назад, последний курс универа,
Она ждала тебя, преисполнена верой,
В тебя, в ваши отношения, в любовь до могильных плит,
Чуть позже ты с другой, она в слезах спит.
Ныне ты один и твой шанс упущен,
Второй такой не было и не будет в грядущем,
Ты сидишь, обливаешься слезами на диване,
А она, может быть рада, что её прут в чужой ванной.
Ты спросишь меня откуда мне это известно,
Про разбитые сердца, про брошенную невесту,
Я знаю всё про тебя, все слои твоего душевного гноя,
Я слежу за тобой, я – твоя паранойя.
И не пытайся бежать, я всегда буду рядом,
Буду мучить тебя лишним брошенным в сторону взглядом,
Можешь просить пощады, вставать на колени,
Но тебе не избавиться от своей призрачной тени.

Дети подземелий.

Ты не увидишь нас по ТВ, не услышишь по радио,
Ты, скорее всего никогда не слышал о нашей братии,
И это как нельзя кстати, ведь мы не из тех, кто ищет славы,
Не из тех, кого каждый раз берут за героином облавы.
Мы – люди без имени, нас не увидишь нигде,
Мы люди подземелий и мы рады своей среде,
Парень, тебе не выжить в этом мире, если не был рождён тут,
Здесь солнца свет заменяет людских ног стук.
Мы – дети субурбана, дети руин мёртвого мира,
Это место, где наши отцы воспитывались под ор командира,
И ты бы не был рад, если б попал сюда,
Ведь нас не охраняет божья звезда.
В подземельях этих таятся сотни умерших душ,
Лишь бренное тело, для которого важен куш,
Наши голоса пропадают в бетонных лабиринтах знаний,
И мы умираем на девятый день, в пути вечных скитаний.

Я мог бы…

Я мог бы многое сказать,
Предавшись неге вдохновенья,
Но ведь заткнёт меня опять,
Той кучки лиц столпотворенье.
Понаписать бы мог я много,
Неся души благую весть,
Но все стоят, упершись рогом,
Всех пожеланий не учесть.
Я мог бы взять и полететь,
Если бы крылья были,
Но за временем не успеть,
Каждый будет в своей могиле.
Я мог бы тихо сойти с ума,
Не писав бы стихи эти,
Но как бы ни была толста твоя сума,
За важные вещи головой в ответе.

Блаженен тот, кто слеп и туп…

Блаженен тот, кто слеп и туп,
Живёт, не видя кто простого,
Господь к кому был нем и скуп,
Ума не подарив просторов.
Не видит тот угрозы всей,
Нависшей над его страной,
А просто дальше кормит вшей,
Не зная истины срамной.
Без ропота всему он внемлет,
Что дарит мудрый зомбоящик,
И хотя разум его дремлет,
Но чувства-то все настоящи.
А те, кто размышляет много,
Хватаясь за голову от мыслей,
Либо ведут себя все строго,
Либо на люстрах уж повисли.

Все случайности закономерны.

Все случайности закономерны,
Всё новое уж давно забыто,
Как не очистить мир от скверны,
Так и Россия словно старуха у разбитого корыта.
Все люди – муравьи с высоты птичьего полёта,
Но они никогда не признают того,
Что достойны лишь дыбы или эшафота,
И больше почти ничего.
Лицо в обществе – вот, что волнует,
Лишь тебя, остальным наплевать уж на всё,
Что их черти, словно колоду тасуют,
И Сатана за грехи счёт несёт.
Каждый день отзывается в памяти,
Идя курсом единственно верным,
И припомни ты, стоя на паперти:
Все случайности закономерны.

Сонливость мироздания.

Я видел сонливость мироздания,
Предавшегося неге минутной,
Торопливость мимолётного создания,
С ясным взглядом и душой мутной.
Суетливость круговерти людской,
Непостоянны желанья и нужды,
Им бы надо уйти на покой,
Но им Ангелы Смерти чужды.
В этом муравейнике их души в ручей,
Сплелись, уносясь вдаль единым потоком,
И в суете той погиб муравей,
Не познав глубины всей истоков.
И живут без надежды и страха,
Посыпая головы пеплом,
Развевая отцов следы праха,
Смотрят вглубь - унесённые ветром.

Не важна оболочка.

Загляни в их окна, ты узришь их души,
Кто готовит математику, а кто – суши,
Не смотри на оболочку – она всегда врёт,
Все любят намазанных, ведь они как мёд.
Мой друг сказал, что стихи мои – вред для людей,
Его слова правдивы, так что навреди организму ты скорей,
Я не из тех, кто “киндер” с приставкой “вундер”,
Но мне плевать, ведь здесь мой бункер.
Снаружи нет эмоций, стремлений, лишь две тонны макияжа,
Таких людей – кулёк за рубль, словно пакет грильяжа,
Насчёт вида не парюсь, ведь не важна оболочка,
Думаю всё, на этом смело ставим точку.

Ангелы Смерти.

Ангелы Смерти преследуют меня во сне,
Прося разделить их участь,
А мне приходится словно столетней сосне,
Выслушивать их бред молча, мучась.
Я рисую их образы вам,
Идеальным карандашом пустоты,
И если ты оказался там,
Принесу на могилку цветы.
Стальной стержень смерти, друзья Сатаны,
Эти парни плевали на радость и горе,
И возрадуйся тому, что не пережил ты,
Те минуты грешные в Гоморре.
Звонкий лепет загубленных душ,
Вся материя чужда теперь,
Лишь о вечном, всё прочее – чушь,
Скажи, кто стучится в твою дверь?

Приснился мне чудесный сон…

Приснился мне чудесный сон,
Высокогорье, слабое звучание свирели,
В речушке горделиво рассекает сом,
И воздух здесь пропитан смиреньем.
Чу! – Звук свирели нарастает,
В тумане горном виднеется тень,
Ещё мгновение и пелена растает,
Узнаю, выигрышен ли мой бюллетень.
Встретил туманного странника,
Почуял разум в речах мудрого старца,
И хоть не похож на избранника,
Понял смысл речей человека из кварца.
Каждый человек погибает два раза,
Сначала его покидает душа,
Тело же растлевается не сразу,
Маленький огонь жизни постепенно туша.

Неопределённость.

Пепел религий, руины мёртвого мира,
Душа пустоты, нет ныне пира,
Телесных стенаний дождь-свежеватель,
В райских муках томится времени предатель.
Ничего не осталось настоящего,
Есть разум - спрячь его,
За окном дождь и это что-то значит,
Заблудшему путнику знамение удачи.
Гром и молния - как избито и затёрто,
Зачем с листа жизни лик правды стёр ты?
Всё придёт внутри тебя, очередная тень,
И с нетерпением я жду девятый день.

Туман сознания.

Белый лист, начало,
Плыви в гавань Ада,
Нет там причала,
Для безмолвного стада.
Ты видишь их лица,
Лживые насквозь,
Их сломать аки спицы,
Поодиночке, врозь.
Прогнившие чувства,
Ложные знания,
Цель искусства -
Облегчить страдания.
Знаю, всем плевать,
Но я умер недавно,
И ты не будешь рыдать,
Занавес опустился плавно.

Самосознание мироздания.

Смерть, стоны, крики,
Напускная грусть,
На потолке сознания блики,
К чёрту - ну и пусть!
Вечное противостояние,
Двух вещей, по сути равных,
Внезапное осознание,
Угасает огоньком плавным.
Каша из образов, истин,
Зря ты это затеял,
Не остановят мозоли на кистях,
Буду писать - в голове есть идеи.

Странник.

Странник мёртвой души на осколках стёртого времени,
Его прошлое – дивный сад, возродить – не хватит семени,
Стирая границы миров, он твёрдой поступью,
Шагает по галактикам, соря знаний россыпью.
Пришёл он на Землю в поисках братьев по разуму,
А нашёл лишь личностей, обилующих стразами,
Но были тут нормальные люди и он остался,
Закружившись с бытовухою в медленном танце.
Он живёт среди нас, странник бренных миров,
Пленяющий разумом, снимая нормальности вуаль оков,
Он затерялся где-то в глубине тихого болота,
Стереотипов и не открыть ему людские ворота.
Странник стучится в потайную глубину твоего сердца,
И тебе нужно лишь впустить его – открой дверцу,
Впустил…какой же там бардак!
При виде его у Странника случился инфаркт.

Море красок.

Бушующий океан времени,
Наполняет Вселенные,
И людского племени,
Не увидеть нам останки бренные.
В борозде бурлящего океана,
Смываются добро и зло,
Захлебнулась философии путана,
Видимо не свезло.
Белый пепел и руины,
Вверяющая походка правды,
И если скажешь, что люди – бабуины,
Знай – будешь прав ты.
Мы разделяем единство во веки веков,
Добра и зла очевидное соитие,
Освободись от мирянских оков,
Ты – Ангел Смерти под прикрытием.
“Но в нас горит ещё желанье,
К нему уходят поезда,
И мчится бабочка сознанья,
Из ниоткуда в никуда”.

Первичная сущность времени.

Время людей калечит,
И добра не жди от него,
Время людей не лечит,
Философия или что-то вроде того.
Мы все живём в настоящем,
Ведь ничего больше нет,
Чашка чая бодрящая,
И звон пустых монет.
Образы сущности первичной,
Что не вызывают в сердце твоём стук,
Написаны без драмы личной,
Петля как затянутый на шее галстук.
Бушующий океан,
Иль затхлое болото –
Недосягаемый идеал,
Время не снимешь на фото.

Загробные очки.

Покойся с миром,
Ушедший навеки,
Предстанут духовным пиром,
Навсегда закрытые веки.
Все тянутся к праху,
Ушедших живых,
Тех, кто на плаху,
Принёс оный стих.
Времени нет,
Как нет и пространства,
Удачливый сет,
Безмолвного царства.
Религиозный свет,
Несущий прозрение,
Непримиримый бред,
Ложное растение.

Известность из подполья.

Вы не узнаете кто я,
Когда я уйду,
Вы не будете реветь стоя,
И это мне по нутру.
Ваши кумиры прошли мимо,
Бегите вслед за ними,
А я буду с той же надменной миной,
Писать стихи не восхищая даже себя ими.
Амбициозен как прежде,
Может, поумней стал,
Всё так же нет вкуса в одежде,
И потеряна вера в распятие Христа.
Пока вы строили отношения,
Я смотрел на вас из подполья,
На ваши низменные сношения,
Что берут исток у застолья.

Любовь. Попытка 438.

Я мог бы заменить тебе весь мир,
Мог бы уйти из него, хлопнув дверью,
Но ты всего лишь мишень, а это - тир,
Зря распушила веник, вставив туда перья.
Ты станешь моим 95 удалённым сообщением,
Для тебя я в коме, для всех остальных - погиб,
Не жди меня, не пытайся ждать с таким рвением,
Чувств не было, а если и были, то не я в них влип.
Через 5 минут ты не вспомнишь про это,
Но я буду повторять снова и снова,
Ты потеряешь и забудешь всю мысль куплета,
Но я буду помнить и не прощу до гроба.
Роба гражданская тебе к лицу, дорогая,
Ты хотела изменить мир - прости, без меня,
Когда рядом с тобой вновь будет улыбка чужая,
Мне будет глубоко наплевать на тебя.
Не лей слёз по мне,
Не устраивай истерик,
Я растворюсь во мгле,
Подарив на прощание веник.
Моя любовь была ложью,
Не нужна ты мне вовсе,
Всё поймёшь немного позже,
Со скалы тело своё сбросив.
Ты меня не люби,
Ни к чему лишние проблемы,
Бога не моли,
Не устраивай дилеммы.
Про меня забудь,
Сотри из памяти своей,
Другого постарайся любовью надуть,
Парня найди поскорей.

Абстракционизм.

Силы нет,
Пусто всё,
Меркнет свет,
Коль ты осёл.
Уйдут дети,
Умрут старики,
Они не в ответе,
За эти стихи.
Нет смысла,
Нет реальности,
У судьбы коромысла,
Нет гениальности.
И ты не поймёшь,
И я не пойму,
Всё это ложь,
Но зачем и кому?

Свобода. Попытка 438.

Обретённая в нищете,
Настоящая свобода,
Падают ниц те,
Убившие картины года.
Лишь после смерти тела,
Душа искупит грехи,
Запиши на стене крупно мелом,
Эти строчки, эти стихи.
Порочное сознание,
Демоны и другие агенты Ада,
Просто просят внимания,
Лжива вся ваша бравада.
Спасение найди в одиночестве,
Забудь про всё, вокруг лишь пустота,
Слишком светлы ваши пророчества,
Не простит пространства духота.
Убей в себе всё,
Стань свободным,
Меня уже трясёт,
Зачем ты такой модный?
Насладись мгновением,
Величие всего низкого,
В сердце нет жжения,
Как солнце - диском.
Девять дней Ада,
Восемь сторон света,
Под прицелом стада,
Не дождаться нам лета.

Что исчезло во мгле?

Надо что-то сказать,
Но только не тебе,
Мне надо понять,
Что исчезло во мгле.
Погаснет огонь,
Безмолвной надежды,
Ускачет мой конь,
Слепым невеждой.
Слова не нужны,
Всё ясно и так,
В делах нет нужды,
Ведь ты не дурак.
А я слеп и слаб,
К тому ж глуповат,
Но не один раб,
Спалил пару ватт.
Не знаю простого,
Не понимаю - зачем,
Делать для себя, пустого,
То, что не сделал б даже для стен?

Пустота коридоров больницы.

Где-то там, вдалеке,
Есть надежда на веру,
Я иду налегке,
По старому скверу.
И кажется близкой,
Моя цель – за поворотом,
Сколь надежду не тискай,
Всё равно станешь сбродом.
Проснувшись в пустоте,
Коридоров больницы,
Навалено густо тел,
На старой вознице.
Днём я брожу по ним,
Ночью по лабиринту света,
В клинике я один,
И отсюда нет билета.
Ваш мир нереален,
А мой же – в ночи,
Сказали, что я асоциален,
В белых халатах палачи.
Но они лишь тени,
Один я из плоти и крови,
Я словно на арене,
Но на деле в алькове.

Истина. Попытка 438.

Все истины ложны,
Догматы брошены в костёр,
Кинжал пустоты лезет в ножны,
И полубог наш руки распростёр.
История не повторится вновь,
В глубинной паутине,
На Землю льётся наша кровь,
Придавая оттенки картине.
Столик сознания, на нём мозга огурец,
Ещё много вкусной еды,
На десерт - пустоты холодец,
Волосы мира седы.
Написанное становится ложным,
Поэтому пишу стихи,
В мозгу колокольчик тревожный,
Дурманят разум женские духи.

Образы.

Улицы застыли,
Хвойный лес,
Не мы их сотворили,
Непокорен стресс.
Мирская суета,
Странные краски,
Чёртова пустота,
Шагнул без опаски.
Образы дивные,
Рисует пламя,
Строки длинные,
Принесут знамя.

Период полураспада социума.

Немного ниже, чем все,
Немного выше, чем каждый,
Мой дом – нижний отсек,
Запоминай, не повторить дважды.
Ещё один шаг вперёд,
Словно прыжок по венам,
Идеальный потребитель в конце ждёт,
Пожалуйся на жизнь стенам.
Период полураспада социума быта,
Прошёл в очереди за гламуром,
Похороненным глянцем орудием для пыток,
Простого человека сделав лемуром.
Жизнь плывущих скоротечна,
Она пройдёт в ожидании автобуса,
И новый день как прыжок в вечность,
Шесть миллиардов потребителей на карте глобуса.
Апокалипсис уже пришёл,
Но растворился в панельных домах,
Мы ждали коммунизм, а он всё не шёл,
Когда объявился, то застал лишь наш прах.
На дне души ещё есть добро,
Похороненное под разноцветными упаковками,
Надень на голову ведро,
Чтоб не быть обманутым уловками.

Внутри.

Загляни в себя,
Там пусто внутри,
Никого, кроме тебя,
Как ни смотри.
Ты царь и бог,
Ты центр Вселенной,
Я бы так не смог,
С душою бренной.
Перестань ругать себя,
Других тоже прекрати,
Думай о любящих тебя,
Остальным не по пути.
Думай о тех, чьи слёзы упадут на могилу твою,
Кто шёл с тобой против стада,
Я же на твою могилу плюю,
Себе её рыть ещё надо.
За мною правды нет,
Как нет и лжи,
У тебя свой мозг стынет,
Этими строками не дорожи.

Пустота есть форма. Форма есть пустота.

Форма и пустота,
Оба понятия ложны,
Прожил негусто там,
Будь осторожен.
Слепы не такие, как все,
Из них и состоит стадо,
Не понимающие ничего вообще,
Прикрываются ложной правдой.
Ни слова про царство подземное,
Ни строчки про Сатану,
Но влачившим существование бренное,
Открыты ворота в Аду.
Это не пафос и не гениально,
Даже не умно – это видно,
Не ищи скрытого смысла – это банально,
Искать глубину в том, что очевидно.

Доктор Франкенштейн.

Помнишь мой старый дом,
В котором много тайн было скрыто?
Сколько мерзости творилось в нём,
Самая жуткая – на заднем дворе зарыта.
Те события век назад, помню как вчера,
Я был молод в те дни и чертовски умён,
Позвал в гости людей со двора,
Не вспомнит больше никто их имён.
Всё было банально – разговоры, ужин,
Пару таблеток снотворного к чаю,
После в подвале кишки наружу,
Времени много прошло, но вины всё не чаю.
Обычное дело – убийство, коих сотни,
Но то, что сделал потом – не забудут вовек,
Человеческие трупы постелены кровавым стогом,
Из кусочков людей появился человек.
Сначала тесак и бензопила,
Та девушка бросила меня – припомнил ей,
Затем верёвка и толстая игла,
Оживить тварь надо бы. Чем? – Молнией.
Странная картинка – в кровавом халате доктор, тридцать лет,
Стоит, в маниакальном предвкушении,
Рядом, привязан к столу лежит сшитый по кускам человек,
Ожидая судьбы предрешение.
Дальнейшие подробности слишком отвратны для вас,
Поедание детей – милейшая из них,
За мной до сих пор следит всевидящий глаз,
Догадался ли ты, дорогой друг, про кого оный стих?

Вопросы тьмы.

Слишком много вопросов,
Оставленных без ответа,
Ненужных опросов,
Не несущих света.
Лишь чернь и холод,
Лишь мрак на Земле,
В душе лишь холод,
Тело зарыто в земле.
Луч надежды,
Ушедший первым,
Скинул одежды,
Чтоб не трепать нервы.
На что был расчёт,
Открыв своё сердце?
На любовь и почёт,
В распахнутой дверце?

Забытье свободных ночей.

Будешь забытым,
Постигнешь забвение,
Свободы от быта,
Что ждал с таким рвением.
Обретёшь свободу,
Лишь обитая на дне,
Тому пишу я оду,
Что тает во мгле.
Не увидишь взором,
Сердцем не почуешь,
Лишь безмолвным хором,
Огонь зла раздуешь.
Узришь что тогда,
Обрадует тебя не сильно,
Жить будешь всегда,
Под тяжестью плиты могильной.

Правда. Попытка 438.

Хочешь услышать правду?
А нужна ли она тебе?
Не твоя ведь по праву,
Раствори её в воде.
Забудь, живи дальше -так проще,
Выбей осколки из своей памяти,
Уйди из пустыни уныния в радостную рощу,
Ведь всё ближе надгробный памятник.
Ты жалок в потугах доказательства,
Нет правды за тобой ни капли,
И как бы ни сложились обстоятельства,
За тобою не пойдут даже цапли.
Надеюсь, ты понял о ком я,
У того парня едет крыша,
Щиплют глаза строчек комья,
Странно, что вообще ещё дышит.

Путь Меча.

Минуло десять лет,
А я всё в скитаниях,
Пытаюсь найти ответ,
В запутанных реалиях.
Странствие по пути меча,
Сквозь бесконечные дороги,
Под ветвями сакуры никто не привечал,
И я сумел перешагнуть через свои пороки.
Избрав путь однажды,
Воином остаёшься навек,
Отказ от суеты, жажды,
И самого понятия - человек.
Вот я вернулся в родной монастырь,
Где мусаси крестил нас пустотой,
Вынув из сердца штырь,
Что мешал быть нам, туманя разум темнотой.
Я вечный скиталец, пленник этих заветов,
Пусть клинок не остр уже, но честь превыше,
Смерть - источник всех ответов,
Устремись к ней сам и направь ближнего.
Врагам рода не увидеть боли на моём лице,
Ведь знаю - мой уход дарует жизнь кому-то,
Всю мудрость мира можно уместить в яйце,
Так завещал мой учитель - Мираяси Муто.

Война.

Ушли они в буйное море,
Ушли погибать на войну,
Оставив на семьях горе,
По тем, что назад не дойдут.
Но таких будет мало,
А может, не будет и вовсе,
Корабли не разобьются о скалы,
И войны винтовки не бросят.
Зря льёте вы слёзы,
По тем, кто ещё не погиб,
Ведь сбудутся ваш грёзы,
Дарует жизнь тот, кто двулик.
Они вернутся домой,
Я уверен, живыми вернутся,
И не важно, солдат ли хромой,
Или боцман с миною куцой.
Почему, только, юный малец,
Открывает вновь врата Ада?
И откроется нам под конец,
Эта жестокая и грустная правда.
Назад не вернётся никто,
Все погибнут, никак не иначе,
Ведь давно было всё решено,
По погибшим, заранее, плачем.

Лист бумаги

Лист бумаги,
Чистый, белый,
Капли влаги,
Сотри смело!
Вчера герой,
Сегодня нищий,
Но не вой,
Ведь здесь ты лишний.
Всё как-то не так,
Кого-то не хватает,
Но это не факт,
Всё та же стая.
Пустота поглотит,
Всё внутри себя,
Я - твой новый гид,
Через неё проведу тебя.
Раствориться придётся,
Вальгаллу всю пройти,
Коль она шелохнётся,
Себя обратно найти.